Призраки прошлого [черновик, СИ] - Елена Немченко

— Ция? — приподняла тонкую черную бровь УфеЭзедра.

Глаза ее, прозрачные, зелено-голубоватые, с иглами льда, осмотрели меня с ног до головы.

— Да… — потянула она, откидываясь на спинку кресла. — Ну-ка, подойди ближе… — Она поймала мой взгляд. — И, ради бога, Ция, не вздумай сопротивляться.

— И не собиралась, — как можно более меланхолично произнесла я, складывая руки на груди.

Ее лицо замерло, будто покрылось изморозью. Ушла в себя, — с легкой завистью вздохнула я.

Говорят, что все менталисты похожи. И не только внутренне, но и внешне. Наверное, это так. Я еще не видела ни одного менталиста с яркими глазами и пышными формами. Хотя, это скорее устоявшееся представление, чем правда. Ведь внешность не зависит от дара. Или дар не зависит от внешности?

— Ну, что ж… — Магистр прикрыла глаза и потянулась. — Ничего не могу сказать… Ничего плохо. Как и хорошего, впрочем.

Сердце захолонуло.

— Я… Мне… — УфеЭзедра внимательно на меня посмотрела. Я замолчала и, справившись с голосом, продолжила: — Повреждено что-то важное?

Магистр отбила острыми ноготками какой-то полу знакомый ритм.

— В общем-то, да… Ты пережгла себя. Как пять лет назад, помнишь? — Как будто бы я могла забыть! — Но, знаешь… — Магистр, совершенно неожиданно, улыбнулась. — В прошлый раз было легче и ты справилась… Справишься и сейчас. Не бойся, сила будет постепенно возвращаться, ты только не напрягайся.

В душе разлилось что-то горячее и пьяное. Значит, сила вернется. Значит, мне не придется…

— И еще, — УфеЭзедра наморщила лоб.

Вы, наверное, удивляетесь, почему менталист так открыто выражает эмоции? Ничего необычного, между прочим, в этом нет, она ведь сейчас не собирается ни с кем сражаться. Да и маги духа — вовсе не чурки непробиваемые, а самые обыкновенные Мастера. И мы, ах, какая неожиданность, тоже чувствуем. Только лучше держим себя в руках. И, знаете что? Я ОЧЕНЬ хочу быть менталистом. Потому что мне нравится это состояние — сдержанности, понимания. Ты чувствуешь, что направляешь собственную жизнь в нужное тебе русло. Что держишь ситуацию под контролем. Никаких неожиданностей: все просчитано. А на оценку непредвиденных обстоятельств уходят доли секунды. Это… Это действительно здорово.

Магистр УфеЭзедра забавно перекосила лица, видимо, что-то вспоминая, и, радостно щелкнув пальцами, закапалась в самом нижнем, неудобном ящичке стола.

— Вот. Это поможет. Постарайся в первое время вообще ее не снимать, да и потом лучше поостеречься.

На стол легла темно-коричневая, почти черная повязка с едва видимыми антрацитовыми рунами. Печать? Сдерживающий контур?

Я прощупала повязку в руках. Это… платок? Просто сложенный в узкую полоску платок? Надо же, могущественная косынка.

Я хмыкнула и тут же склонила голову, пряча улыбку.

— Как я поняла, ты склонна к всплескам диких эмоций. — Преподаватель усмехнулась. Сказать такое менталисту не столько оскорбительно, сколько анекдотично. — Просто невероятно. У Мастера ментальной магии, оказывается, такой темперамент! Горячая кровь!

В последнее время это определение ассоциировалось у меня разве что с двумя семьями Хранителей, поэтому я только поморщилась в ответ на это заявление.

— Знаешь, Ция, когда долго сдерживаешь эмоции… Со мной, кажется, было нечто подобное, но…

Взгляд УфеЭзедры затуманился, а на губах появилась ностальгическая улыбка. Она о чем-то задумалась, постукивая длинным ногтем по губе.

— Значит, постельный режим? — спросила я, пропуская повязку под волосами.

— Ни в коем случае! Лучше всего погулять, подышать свежим воздухом, полюбоваться на пасторальные пейзажи…

Отдохнуть, значит? Ну, что ж…

— Спасибо большое. — Я поклонилась Магистру, чувствуя непривычную пустоту в голове. Такое ощущение, что щелкнешь по лбу — зазвенит.

— Не за что, не за что… И… — УфеЭзедра прикрыла глаза, — передавай привет мальчикам…

Отчего-то захотелось совершенно по-звериному зарычать.

— Обязательно передам, — сжав зубы, кивнула я и, развернувшись, на деревянных ногах вышла в коридор. Господи, да они как сговорились все! Мальчики! Тьфу!

Да, да, я знаю! Эти четверо (вернее, пятеро, поправила я себя) были вместе лет пятьдесят! Они не просто сработались, они срослись! Они теперь единый организм! А я там чужеродный элемент. Причем до смерти этого… как его… До смерти НагэШуна у них был исключительно мужской коллектив! Но… Но я не понимаю, что, черт меня подери, произошло на арене?!..

Ярость быстро потухла, оставив после себя отвратительную апатию ко всему. К тому же стало клонить в сон… Не так, когда отключаешься, едва коснувшись головой подушки, а когда часами ворочаешься, пытаясь найти удобное положение, и все вокруг безмерно раздражает. И слишком теплое одеяло, и тонкая подушка, и перекрутившаяся простынь, и луна за окном…

И ничего со своими чувствами я поделать не могла, так что оставалось только смириться и ждать. Чего? Хм, как и всегда. Лучшего, наверное. Я усмехнулась. Люди должны верить в лучшее, иначе они теряют смысл жизни.

На дела бумажные ушло еще несколько часов. Пришлось выбивать из секретарши бланки, попутно выслушав целый ворох новостей, большую часть из которых составляли не совсем свежие и не очень достоверные сплетни, идти с ними, с бланками то есть, к декану, который, все еще безмерно счастливый, потащил меня к ректору. Хвастаться, значит, угу.

Эти двое очень долго разглядывали меня с умильным выражением на лицах, не реагируя на мои вежливые просьбы расписаться где нужно. В конце концов, я не выдержала и рявкнула так, что задребезжали стекла в окне.

Ректор с деканом ошарашено переглянулись. Видимо, на их веку менталист впервые драл глотку.

— Вот здесь, пожалуйста, — улыбнулась я, стараясь сгладить впечатление от собственной отвратительной выходки.

Оба послушно расписались и уставились на меня, словно на какой-нибудь вымирающий вид.

Я отступила и, натянув подобающую улыбку, поклонилась. Словно ничего экстраординарного не произошло.

Всегда считала, что крик унижает. Зачем повышать голос, если можно насмешливо приподнять бровь, холодно резануть глазами и с улыбкой, леденящей кровь в жилах, любезно осведомиться: "Что-то случилось?" А теперь я, получается, унизила саму себя.

Я уныло плелась по коридору. Теряю себя, однако. Раньше предпочитала быструю, энергичную походку, дабы всем вокруг становилось ясно — развлекаться мне некогда, отвечать на глупые вопросы тоже, поэтому посторонитесь и дайте пройти занятому человеку. А теперь тащусь со скоростью больной ревматизмом черепахи и разглядываю пол под ногами, будто бы никогда его не видела.